Тематика:
все16
Политика и экономика16
Robert Kagan has described her as a Democratic neocon, an interventionist who embraces the transformative potential of American power.
Роберт Каган (Robert Kagan) назвал ее демократическим неоконом, интервенционистом, который умеет использовать преобразующий потенциал американской власти и влияния.
But even some on the right, including Robert Kagan, pointed out that he was interventionist on other issues, such as Afghanistan.
Но другие из правого крыла, в том числе Роберт Каган (Robert Kagan), отмечали, что он был интервенционистом по таким вопросам, как Афганистан.
During the next forty or so years, generations of American policymakers and the people — whether democrat or republican, liberal or conservative, interventionist or isolationist — knew what the United States stood for in the world, and the purpose behind its foreign policies.
На протяжении следующих сорока с небольшим лет целые поколения американских политиков и остальные люди – демократы и республиканцы, либералы и консерваторы, интервенционисты и изоляционисты – знали, за что США борются в мире, и какова цель американской внешней политики.
Neoconservatives and liberal interventionists have been pumping for a new cold war with Russia.
Неоконсерваторы и либеральные интервенционисты нагнетают обстановку, готовясь к новой холодной войне с Россией.
But interventionists never can point to evidence in the political archeology indicating this would have been the case.
Однако интервенционисты не могут предъявить доказательств того, что ситуация развивалась бы именно так.
Imagine if today’s interventionists had their way and President Obama escalated force and the Assad regime fell.
Представьте себе: интервенционисты добиваются своего, президент Обама наращивает силы, и режим Асада терпит крах.
In the United States today, neoconservatives and liberal interventionists have formed a political alliance to prevent such shifts in U.S. policy.
Сегодня в США неоконсерваторы и либеральные интервенционисты сформировали политический альянс, чтобы противостоять подобным сдвигам в политике США.
Taft’s skepticism about NATO and collective security was not quite isolationism — a label bandied carelessly today by promiscuous interventionists — but was discordant with the postwar internationalism of the Republican establishment and the nation.
Скептическое отношение Тафта к НАТО и к коллективной безопасности было не совсем изоляционизмом (этим термином сегодня совершенно бездумно разбрасываются неразборчивые интервенционисты). Но оно шло вразрез с послевоенным интернационализмом республиканского истэблишмента и всей страны.
On the other hand, “interventionists from the left and right” argue that “America’s failure to act in the face of Syrian brutality or Russian provocations not only violates our conscience, but invites escalating aggression in the future.”
С другой стороны, «интервенционисты с левого и правого фланга» утверждают, что «бездействие Америки перед лицом зверств в Сирии и российских провокаций не только идет вразрез с нашей совестью, но и будет способствовать эскалации агрессии в будущем».
But now, egged on by neoconservative hawks and liberal interventionists intent on ratcheting up tensions with Russia, Democrats — including the Clinton campaign and its liberal supporters — are contending that Trump is a Manchurian candidate, perhaps even guilty of “treason.”
Теперь подначиваемые нагнетающими напряжение с Россией ястребами-неоконсерваторами и либеральными интервенционистами демократы — включая Клинтон и ее либеральных сторонников — утверждают, будто Трамп — подсадная утка, возможно, виновный в «государственной измене».
The most surprising fact about the coverage of Vladimir Putin’s activity is not that it is negatively perceived among American neocons and liberal interventionists who expect the leadership of any country on the planet to bow to America’s dictates.
Самый удивительный факт относительно освещения деятельности Владимира Путина состоит не в том, что она негативно воспринимается американскими неоконами и либеральными интервенционистами, ожидающими от руководства любой страны на планете подчинения американскому диктату.
It became clear during the discussion that the points of view of U.S. neoconservatives and liberal interventionists, on the one hand, and Russia’s radical liberals, on the other, coincide on the topics of internal Russian processes and Russian-American relations.
Во время обсуждения стало ясно, что мнения американских неоконсерваторов и либеральных интервенционистов - с одной стороны, и российских либеральных радикалов - с другой, совпадают в вопросах внутрироссийских процессов и российско-американских отношений.
Neoconservatives and liberal interventionists (by now, surely, a distinction without a difference) also generally believe that Mr. Putin wants to at the very least dominate (economically, culturally, militarily) Ukraine — if not resurrect the Soviet Union — and then move on to reclaim the Baltic states for Russia.
Неоконсерваторы и либеральные интервенционисты (сегодня они отличаются только по названию, но не по сути) также в целом считают, что Путин как минимум хочет властвовать (в экономическом, культурном, военном плане) на Украине, а то и возродить Советский Союз, а затем вернуть России прибалтийские государства.
It is also because their criticism serves as a mouthpiece for the agendas of the most bitterly anti-Russian and geopolitically aggressive liberal interventionists and neocons who help maintain tensions between Russia and the West - and actually between the United States and the rest of the world.
Дело еще и в том, что их критика является рупором для намерений самых антироссийских и геополитически агрессивных либеральных интервенционистов и неоконсерваторов, которые помогают поддерживать уровень напряжения между Россией и Западом - а, на самом деле, между Соединенными Штатами и остальным миром.
It is hard to see how a future government in Kyiv composed of such figures can either win the trust and confidence of Maidan veterans, or come to terms with southeastern separatists, sympathizers and Russian interventionists who reject the legitimacy of the Ukrainian state per se — let alone do both.
Трудно понять, каким образом будущее правительство в Киеве, состоящее из таких фигур, сможет завоевать доверие ветеранов Майдана или договориться с юго-восточными сепаратистами, сочувствующими им людьми и российскими интервенционистами, отвергающими легитимность украинского государства как такового. А уж тем более, как ему удастся примириться одновременно и с теми, и с другими.
Thus any smidgen of independence on the part of foreign regimes is perceived to be an act hostile to democracy and progress, a violation of international norms among the civilized world that are set by this very same clique, while the leaders of those other countries daring to oppose Washington are painted as ignorant of the true interests and aims of their own people, known of course only to the neocons and interventionists in Washington.
Поэтому любое проявление независимости со стороны иностранных режимов воспринимается как враждебный акт по отношению к демократии и прогрессу, как нарушение международных норм цивилизованного мира, устанавливаемых самой этой кликой, тогда как лидеры тех стран, которые осмеливаются противоречить Вашингтону, изображаются как политики, игнорирующие истинные интересы и цели своего народа, при том что, разумеется, только неоконам и интервенционистам в Вашингтоне известно, в чем именно они состоят.
Реклама
